В России осуществляется переход к профессиональной армии. По крайней мере, об этом заявляет министр обороны Анатолий Сердюков. Изрядная часть «общественности» тоже твердо верит в идеал «мобильной, компактной и профессиональной» армии. Но насколько эти мечты обоснованы?
Отметим, Европа уже переходит к такой модели — однако не в контексте бурного военного развития, а в контексте обвальной демилитаризации. Там распродают танки, с энтузиазмом режут флот и авиацию.
В то же время, профессиональная армия США, действительно первоклассная, во время войны в Ираке столкнулась и с «дефицитом кадров», и с упорным разбеганием потенциальных рекрутов. Американский опыт показал, что для действительно крупного конфликта с серьезными игроками чисто профессиональная армия практически непригодна. В случае серьезного вызова США должны будут вернуться к смешанному принципу комплектования. Кстати, активно воюющая и весьма продвинутая израильская армия – массовая.
Теория «мобильных компактных и профессиональных армий», которым якобы предстоит доминировать на полях будущих сражений, в действительности не нова. Она пользовалась широким успехом еще в межвоенный период (Фуллер). При этом в 1939 году она выглядела на порядок более основательно, чем в 2011-м. Тогда танки и авиация третировали почти беззащитную перед ними пехоту («если с нами не было артиллерии, танки делали с нами, что хотели»). Тем не менее, избежать формирования многомиллионных армий с массами пехоты не удалось даже англосаксам.
Как нетрудно заметить, сейчас убойная убойная сила пехотинца с гранатометом, ПТРК и ПЗРК существенно выше, чем во время Второй мировой. Соответственно, роль масс механизированной пехоты в современной большой войне будет не меньшей, а большей чем в 1939-45 годах. Таким образом, сейчас никаких чисто военных предпосылок для того, чтобы рассматривать малочисленные наемные армии как «идеал», нет.
Стоит ли ожидать, что дальнейший технологический прогресс сдвинет ситуацию в пользу наемников – тем более, что после долгой паузы сейчас намечается серьезный скачок?
Во-первых, пока ничто не может нивелировать роль пехоты хотя бы до уровня 1939-45 годов. Во-вторых, заявления о том, что технический прогресс изгонит с поля боя основную массу рекрутов, выдают незнание истории техники. Как известно, даже после введения бумажного патрона эффективное обращение с кремневыми ружьями требовало навыков, доходящих до артистизма: по статистике, каждый 80-й выстрел заканчивался телесными повреждениями – для стрелка. Автомат Калашникова сложнее кремневого ружья, но требует куда меньшей сноровки.
По мере развития технологий требования к навыкам обращения с оружием не растут, а, наоборот, снижаются. Армии из наследственных профессионалов, обучавшихся искусству владения оружием с детства, характерны для Средневековья. Впоследствии армии становились более массовыми. Появлялось все больше технических решений, позволяющих упростить механизм до такой степени, что с оружием может справиться даже только что мобилизованный крестьянин.
Сейчас, после долгой технологической паузы, начинается очередной виток прогресса, и эффект от этого очевиден. Так, противотанковые ракеты первого поколения требовали от оператора незаурядной квалификации, а теперь — «выстрелил и забыл». Это характерно для всего спектра вооружений. Например, в случае со стрелковым оружием новое поколение прицелов (активно разрабатываемых сейчас электронных) позволяет вести точный огонь на расстоянии до 600 метров без какой-либо специальной снайперской подготовки. Иными словами, технологический скачок ожидаемо не повышает, а снижает требования к подготовке среднего бойца.
Равным образом, он радикально облегчает и удешевляет эту подготовку. Компьютерная симуляция (пентагоновские «серьезные игры») – это не реальное учение, однако она стоит дешево, а «натаскивание» может быть практически постоянным. При этом дело отнюдь не ограничивается симуляциями. Для тренировки снайперов, например, уже существуют роботы-мишени, достаточно достоверно имитирующие движущегося человека.
Существуют и более радикальные способы повысить качество постиндустриальных рекрутов. Еще в 80-х началась разработка препаратов, которые позволят избавить солдат от страха смерти и посттравматических стрессов, придать агрессивность и нечувствительность к боли и усталости. Сейчас совсекретные разработки того периода находятся в коммерческой продаже, а биотехнологии и фармакология вышли на новый уровень. В частности, работы продолжились в рамках программы Persistence of Combat.
Перспективные препараты такого рода представляют собой комплекс нейропептидов. Все остальные варианты либо не дают такого эффекта, либо вызывают привыкание или/и убивают солдат быстрее, чем противник. Нейропептиды отвечают за нервную систему и способны оказывать сильное влияние на работу мозга (вызов и снятие ощущений боли или жажды, индуцирование сна, ускорение или замедление процесса запоминания и т.д.).
Теоретически, использование подобных препаратов позволяет не только «отрегулировать» психику (например, принятие такого препарата перед боем сильно снизит чувствительность солдата к ранениям и уменьшит потребность в использовании классических обезболивающих, вызывающих привыкание), но и ускорить процесс обучения. При этом нейропептидный коктейль в общем, безопасен, не снижает скорость реакции, не «отупляет». Таким образом, взятый «от сохи» новобранец может оказаться не менее психологически устойчив и управляем, чем профессионал.
В итоге технологические тенденции будут склонять чашу весов именно в сторону массового, а не наемного компонента. Компактные и профессиональные армии могут остаться в прошлом — наиболее модернизированные армии образца 2025 года будут состоять из профессионального ядра, дополненного призывниками. Отметим, структура занятости в современных обществах допускает изъятие из экономики огромной части населения без особого ущерба для уровня сельскохозяйственного и промышленного производства.
Таким образом, в возможной глобальной войне, скорее всего, столкнутся армии колоссальной численности.
Евгений Пожидаев
Пушечное мясо рулит!