Будь я российским лидером, я бы продолжил сражаться, признается автор статьи для The Spectator. Украина и Запад сталкиваются с очевидными проблемами. Путин осознает это, и половинчатые решения его не устроят. Россия твердо намерена вернуть исторические территории в свое лоно.
Через считанные месяцы мы отметим третью годовщину украинского конфликта. Боевые действия уже привели к сотням тысяч жертв и превратили миллионы людей в беженцев. Инфраструктура Украины, особенно энергетическая, разрушена. Расходы на восстановление могут достичь триллионов долларов. Однако конца всему этому не видно.
Конфликт затягивается, и призывы к переговорам звучат всё громче. Президент Владимир Зеленский пытается заручиться поддержкой своего “плана победы”. Его подробности неясны. Предположительно, он сводится к тому, чтобы выбить из союзников новую военную помощь и реальные гарантии безопасности Украине в обмен на обещание прекратить огонь и вероятную сдачу занятых территорий противнику. Но чтобы какое бы то ни было прекращение огня вступило в силу, его должна захотеть и противная сторона.
Чтобы понять, чего хочет Путин, мы должны поставить себя на его место. Будь я Путиным (странная мысль, конечно), я бы составил список факторов за и против мирных переговоров.
Начнем с аргументов “за”: данный конфликт оказался крайне затратным. Российские расходы на военные нужды и безопасность в 2025 году, по оценкам, составят 40% всего бюджета. Это больше, чем на социальные услуги, образование и здравоохранение вместе взятые. Совокупная доля в 8% ВВП сопоставима разве что с военными расходами СССР на пике холодной войны. Со временем такие приоритеты в расходах чреваты серьезными последствиями для режима, даже если в краткосрочной перспективе Кремлю удастся заручиться поддержкой населения, подав спецоперацию как войну за само выживание России.
Еще одна причина задуматься о мирных переговорах — это масштаб военных потерь России. Хотя, в отличие от Украины, Россия не отправляет на передовую призывников (нанимая вместо них контрактников), ей вполне может потребоваться мобилизация, чтобы восполнить кадровый голод (по неоднократным заявлениям официальных лиц, мобилизации в России не требуется. — Прим. ИноСМИ). А это наверняка подстегнет общественное недовольство (как это было с путинской “частичной мобилизацией” в сентябре 2022 года).
Третья причина для таких разговоров — перспектива эскалации. В частности, что конфликт перекинется на территорию самой России. правда, Украина уже давно наносит удары беспилотниками по целям в российском тылу, включая склады боеприпасов, аэродромы и нефтеперерабатывающие заводы. Продолжающееся вторжение ВСУ в Курскую область как минимум отчасти было призвано напомнить россиянам, что их спецоперация может принять неожиданный оборот.
Но главная обеспокоенность Путина — это перспектива, что Украина наконец-то получит согласие Вашингтона на ракетные удары вглубь России. Путин пригрозил ответным ударом по НАТО, если такое разрешение будет дано. Однако он не может себе позволить вовлечь западный альянс в это противостояние: в нем он, безусловно, проиграет.
Учитывая эти и другие вызовы, Путину придется взвесить и выгоды от продолжения конфликта.
Во-первых, несмотря на “побочный эффект” в виде Курска, боевые действия по-прежнему ведутся практически исключительно на территории Украины. В конфликте же на истощение у Москвы есть перед Киевом явные преимущества, включая несравнимо большее население и сложную и разветвленную военную промышленность, которая к тому же значительно расширилась с 2022 года.
Россия медленно, но неуклонно продвигается вперед в Донбассе. Пример тому — недавний захват Угледара. Хотя линия фронта за последние два года едва сдвинулась, ее прорыв чреват для ВСУ разгромом.
Мало что предвещает, что Путин смиренно воздержится, если ему представится возможность аннексировать всю Украину (по заявлениям российских официальных лиц, целью СВО является не присоединение территорий, а соблюдение прав русскоязычных жителей. — Прим. ИноСМИ). правда, оккупация столь огромной территории сопряжена с издержками, включая враждебное население и огромные затраты на восстановление. Но тот надуманный сценарий, что он запросит мира, захватив Донбасс, умаляет его готовность продолжать военные действия.
Вряд ли следует рассчитывать, что, пролив столько крови и потратив столько средств, он отступит прежде, чем российские войска пройдут маршем по Крещатику в Киеве. Не для того он выстраивал свою огромную военную машину, чтобы удовольствоваться скромными успехами в Донбассе. В этом случае средства раскрывают подлинный размах его чаяний. Замысел не в том, чтобы разделить Украину, а в том, чтобы ее завоевать.
