Флот кораблей-роботов мягко покачивается в теплых водах Персидского залива, где-то между Бахрейном и Катаром, вероятно, примерно в 100 милях от побережья Ирана. Я нахожусь на палубе ближайшего к ним катера Береговой охраны США, стоя на левом борту и щурясь в попытке разглядеть их. сейчас начало декабря 2022 года, и горизонт усеян множеством нефтяных танкеров, грузовых судов и крошечных рыбацких лодок, мерцающих в жарком воздухе. Пока наш катер огибает флотилию кораблей-роботов, я мечтаю о зонтике или хотя бы об облачке.
Роботы не разделяют мою острую Потребность в тени, характерную для жалкой человеческой природы, и не нуждаются в каких-либо других биологических удобствах. Это видно по их конструкции. Некоторые из них напоминают стандартные патрульные катера, подобные тому, на котором я стою, но большинство из них меньше, компактнее и сидят ниже в воде. один очень похож на каяк на солнечных батареях. другой выглядит как доска для серфинга с металлическим парусом. А еще один напоминает мне автомобиль Google Street View на понтонах.
Эти роботы собраны здесь для участия в учениях, которые проводит Оперативная группа 59 в составе Пятого флота ВМС США. Она специализируется на робототехнике и искусственном интеллекте – двух быстро развивающихся технологиях, которые определят будущее войны. Миссия Оперативной группы 59 состоит в том, чтобы быстро интегрировать эти технологии в операции ВМС, что она и делает, покупая готовые новейшие технологии у частных подрядчиков и создавая из них единую систему. В учениях в Персидском заливе были задействованы более десятка автономных платформ – надводных кораблей, подводных аппаратов и беспилотных летательных аппаратов. Эти платформы должны стать глазами и ушами Оперативной группы 59: они будут вести наблюдение за поверхностью океана с помощью камер и радаров, слушать под водой с помощью гидрофонов и обрабатывать собранные ими данные с помощью так называемых алгоритмов сопоставления с образцом, которые позволяют отличать нефтяные танкеры от судов контрабандистов.
человек, стоящий на палубе катера Береговой охраны США, привлекает мое внимание к одному из кораблей, похожему на доску для серфинга. Это судно резко складывает свой парус, будто автоматический нож с выкидным лезвием, и пропадает под водой. Этот аппарат под названием «Тритон» можно запрограммировать таким образом, чтобы он поступал так всякий раз, когда его системы почувствуют опасность. Мне кажется, что данный трюк с исчезновением будет весьма полезным в условиях реального мира: за пару месяцев до этих учений иранский военный корабль сумел захватить два автономных судна под названием Saildrone, потому что они не умеют погружаться под воду, и военно-морскому флоту США пришлось вмешаться, чтобы их вернуть.
«
Тритон» способен оставаться под водой до пяти дней, всплывая в те моменты, когда на берегу чисто, чтобы зарядить батареи и связаться с базой. К Счастью, нашему катеру не придется торчать здесь так долго. Он запускает свой двигатель и с ревом несется обратно к стыковочному отсеку катера Береговой охраны длиной в 45 метров. Я направляюсь прямиком на верхнюю палубу, где, как мне известно, под тентом стоит упаковка бутилированной воды. Пока я иду, мой взгляд останавливается на тяжелых пулеметах и минометах, направленных в море.
Палуба понемногу остывает на ветру, пока наш катер возвращается на базу в Манаме, Бахрейн. В пути я завязываю разговоры с членами экипажа. Мне не терпится поговорить с ними об украинском конфликте и об интенсивном применении беспилотников в нем – от любительских квадрокоптеров, оснащенных ручными гранатами, до полноценных военных систем. Мне хочется спросить их о недавней атаке на российскую военно-морскую базу в Севастополе, в которой было задействовано несколько катеров-беспилотников украинского производства со взрывчаткой, а также о публичной кампании по сбору средств на строительство новых катеров. Но подобные беседы невозможны, как объяснил мой сопровождающий – резервист из компании Snap: поскольку Пятый флот проводит операции в другом регионе, у членов Оперативной группы 59 мало информации о том, что происходит на Украине. Вместо этого мы обсуждаем ИИ-генераторы изображений и то, могут ли они оставить художников без работы, а также вопрос о том, что гражданское общество, похоже, уже практически достигло переломного момента в своих взаимоотношениях с искусственным интеллектом. По правде говоря, мы еще и половины не знаем. Прошел всего день с тех пор, как OpenAI запустила свой чат-бот ChatGPT 504, который способен взорвать Интернет.
Вернувшись на базу, я направляюсь в Оперативный центр робототехники (ОЦР), где группа людей наблюдает за множеством датчиков, размещенных на воде.ОЦР представляет собой помещение без окон с несколькими рядами столов и компьютерных мониторов – довольно безликое, если не считать стен, на которых развешены вдохновляющие цитаты таких известных деятелей, как Уинстон Черчилль и Стив Джобс.здесь я знакомлюсь с главой Оперативной группы 59 капитаном Майклом Брассером (Michael Brasseur) – загорелым мужчиной с бритой головой, открытой улыбкой и матросским прищуром. (К настоящему моменту Брассер уже уволился из ВМС.) Он шагает между столами, с энтузиазмом объясняя, как работает ОЦР. «здесь все данные, поступающие от беспилотных систем, сливаются воедино, и здесь мы используем искусственный интеллект и технологии машинного обучения, чтобы получать по-настоящему захватывающие результаты», – говорит Брассер, потирая руки и улыбаясь.
Мониторы компьютеров мерцают. Искусственный интеллект Оперативной группы 59 идентифицирует подозрительные суда в этом районе. Сегодня он уже пометил несколько кораблей, которые не соответствовали их опознавательным сигналам, заставив членов Оперативной группы 59 как следует к ним присмотреться. Брассер показывает мне новый интерфейс, который в настоящий момент находится в разработке и который позволит его команде выполнять множество задач на одном экране – от просмотра изображений с камеры корабля-дрона до перенаправления его в нужное место.
Брассер и другие члены группы на базе подчеркивают, что автономные системы, которые они тестируют, предназначены только для выявления и обнаружения, а вовсе не для вооруженного вмешательства. «Текущая задача Оперативной группы 59 заключается в повышении визуальной доступности, – говорит Брассер. – Все, что мы делаем здесь, направлено на обеспечение поддержки судов с экипажами». Однако некоторые из кораблей-роботов, задействованных в учениях, демонстрируют, насколько коротким может оказаться расстояние между невооруженным наблюдением и вооруженным вмешательством – это лишь вопрос смены полезной нагрузки и корректировки настроек программного обеспечения. К примеру, автономный скоростной катер Seagull предназначен для поиска мин и подводных лодок – он делает это с помощью гидроакустической антенной решетки. Но Амир Алон (Amir Alon), директор израильской оборонной фирмы Elbit Systems, разработавшей Seagull, объясняет мне, что данный катер-робот также может быть оснащен дистанционно управляемым пулеметом и торпедами, запускаемыми с палубы. «Он может работать автономно, но мы не рекомендуем это делать, – добавляет он с улыбкой. – Мы не хотим начинать третью мировую войну».
Однозначно не хотим. Но ироничное замечание Алона затрагивает одну важную истин: автономные системы, способные убивать, уже существуют по всему миру. В любом крупном конфликте, даже таком, который по своим масштабам очень далек от третьей мировой войны, все стороны вскоре столкнутся с искушением не только вооружить эти системы, но и в некоторых ситуациях упразднить человеческий контроль, предоставив машинам полную свободу действий, чтобы они могли сражаться со скоростью машин. И в такой войне искусственного интеллекта против искусственного интеллекта будут умирать только люди. В связи с этим было бы вполне разумно задаться вопросом: как мыслят эти машины и люди, которые их строят?
***
Проявления автономных технологий присутствуют в вооруженных силах США вот уже несколько десятилетий – сюда относится многое, от программного обеспечения автопилотов в самолетах и беспилотниках до автоматических палубных орудий, которые защищают военные корабли от атакующих их ракет. Но функционал этих систем ограничен, то есть они предназначены для выполнения определенных функций в определенных средах и ситуациях. Эти системы автономны, но не разумны. Только в 2014 году высшее руководство Пентагона начало рассматривать возможность создания более совершенных автономных технологий, увидев в них решение гораздо более серьезной проблемы.
Боб Уорк (Bob Work), который в тот момент занимал должность заместителя министра обороны, был обеспокоен тем, что геополитические соперники Соединенных Штатов постепенно «приближаются к паритету» с американскими вооруженными силами. По его словам, он захотел выяснить, как можно «восстановить превосходство» – как сделать так, чтобы, даже если Соединенные Штаты не смогут выставить столько же солдат, самолетов и кораблей, сколько, скажем, Китай, они все равно сумеют выйти победителями из любого потенциального конфликта. Уорк спросил группу ученых и технологов, на чем именно Министерству обороны следует сосредоточить свои усилия. «Они посоветовались и ответили, что необходимо сконцентрироваться на создании автономных систем, оснащенных ИИ», – вспоминает Уорк. И он принялся работать над национальной оборонной стратегией, которая позволила бы культивировать инновации, поступающие от технологического сектора, в том числе новые возможности, которые дает машинное обучение.
Но сказать легче, чем сделать. Министерство обороны построило несколько автономных платформ, в том числе экспериментальный военный корабль Sea Hunter стоимостью 20 миллионов долларов и Ghost Fleet Overlord – флотилию обычных судов, усовершенствованных для работы в автономном режиме. Но к 2019 году попытки Пентагона активно использовать наработки крупнейших технологических гигантов застопорились. Усилия по созданию единой облачной инфраструктуры для поддержки ИИ в военных операциях превратились в крайне сложный с политической точки зрения вопрос и были прекращены. Проект компании Google, в рамках которого планировалось использовать ИИ для анализа аэрофотоснимков, вызвал бурю общественной критики и протестов со стороны сотрудников. Когда в 2020 году ВМС США опубликовали свои планы по строительству новых кораблей – планы того, как американский флот будет развиваться в течение следующих трех десятилетий, – в нем подчеркивалась важность беспилотных систем, особенно больших надводных кораблей и подводных аппаратов, однако на их разработку и строительство было выделено крайне мало средств.
