Элиты Европы и США очень боятся пробуждения своих народов, они в панике, сказал в интервью Atlantico экс-аналитик ЦРУ Мартин Гурри. Поэтому они уничтожают в своих странах всё, что еще осталось от демократии.
По мнению экс-аналитика ЦРУ, который, среди прочего, предсказал появление «желтых жилетов», европейские и американские элиты впали в панику перед лицом восстания масс против диктата их лидеров.
Atlantico: После того как во Франции прошли выборы в законодательные органы, Вы сказали, что гений Пятой республики заключался в том, чтобы скрыть французский хаос за «монархической» президентской структурой – а Эммануэль Марон вдребезги разбил эту иллюзию. Что Вы можете сказать про политическую ситуацию во Франции сегодня?
Мартин Гурри: Мне кажется, сейчас уже невозможно игнорировать хаос. Моральный императив сохранения санитарного кордона вокруг «Национального объединения» – концепции, которую полностью разделял Макрон – дал преимущество на выборах марксистской, антисемитской и просто безответственной коалиции левых сил. Допускавший во время предвыборной кампании заигрывания с левыми Макрон повернул вправо и назначил премьер-министром представителя проигравшей правой партии: по сути, новые правящие круги имеют ауру правительства побежденных, которое – о, ирония судьбы – смогло выжить лишь благодаря «Национальному объединению».
Эммануэль Макрон по-прежнему стоит у штурвала, по крайней мере, пока. Это единственная цель его отчаянных маневров. Но две партии, получившие наибольшее количество голосов, теперь отстранены от власти: мне кажется, в этом случае демократия и легитимность были принесены в жертву на алтарь макронизма.
В этих условиях Макрон больше не может изображать из себя королевскую особу. сейчас он больше напоминает не Короля-солнце, а тех дряхлых глав правительств Третьей республики, которым приходилось каждый день искать компромисс, чтобы удержаться на вершине. Сожительствовать с оппозиционной партией – одно дело; работать с беспозвоночным Национальным собранием– совсем другое. При дефиците бюджета, вдвое превышающем допустимый Европейским союзом показатель, необходимо провести глубокое сокращение социальных выплат, но я не представляю, как Макрон сможет заручиться большинством голосов для принятия столь непопулярной меры. Нас ждут демонстрации, забастовки, поджоги автомобилей, фермеры, блокирующие движение своими тракторами, – единственная позитивная перемена во французской политике будет вдохновлена духом отрицания и отречения от реальности.
– Марин Ле Пен сейчас находится под следствиями. По итогам процесса она может быть лишена права занимать выборные должности. Не комментируя суть дела, скажите, какой политический эффект будет иметь ситуация, если Суд решит дело против нее и действительно лишит ее пассивного избирательного права?
– Суд над Марин Ле Пен выявит глубину общественного недоверия к институтам власти. В США налет ФБР с обыском в резиденции Дональда Трампа и последующие судебные преследования в инстанциях, где доминируют демократы, положили начало его политическому возрождению. Президентская кампания Дональда Трампа поначалу не вызывала особого энтузиазма, но большинство сторонников республиканцев и беспартийных сочли, что судебные преследования в его отношении на самом деле представляли собой злоупотребление властью и были попыткой мести со стороны демократического истеблишмента. Сегодня Трамп занимает как никогда высокие позиции в опросах общественного мнения. Если за время судебного процесса популярность Марин Ле Пен еще возрастет, это будет означать, что Франция достигла такого же уровня недоверия к собственному правительству, как у американцев.
Если Марин Ле Пен осудят и лишат доступа к выборным должностям, это только пойдет на пользу ее партии. Ле Пен всегда была слишком буржуазной и чересчур антиинтеллектуальной, чтобы соответствовать французскому идеалу президента. Вердикт суда превратит ее из вечного кандидата-неудачника в мученицу. Факел будет передан Жордану Барделле, который выглядит гораздо презентабельнее Марин. В борьбе за передачу власти «Национальное объединение» может расколоться. Конечно, такой сценарий возможен. Но также может быть, что суд над Марин Ле Пен наконец-то проложит дорогу президенту – выходцу из ее партии.
– Как объяснить рост критики, демонизации и обвинений в адрес лидеров европейских стран, которые хотят регулировать свою миграционную политику? Может ли саммит ЕС ознаменовать важный шаг в борьбе Европы с нелегальной иммиграцией?
– Элиты, управляющие ЕС и большинством европейских правительств, превратили поддержку нелегальной иммиграции в тест на моральную состоятельность. По их мнению, эта поддержка показывает, как далеко мы продвинулись со времен мрачных дней колониализма. Однако вне таких глобализированных городских агломераций, как Париж, большинство рядовых европейцев испытывают беспокойство по поводу неумолимого потока мигрантов, захлестнувшего континент. Их беспокоит многое: недостаточный уровень ассимиляции, размывание национальной культуры, усиление конкуренции на нижних ступенях экономической лестницы – и, несомненно, дробление общества на мелкие группки и сектантство. Дебаты относительно иммиграции сегодня выступают главным полем политической битвы, в которой граждане противостоят европейской элите.
Произвольное решение Ангелы Меркель принять миллион беженцев из мусульманских стран, вероятно, разрушило ЕС как органичный и логичный проект. Иммиграция напрямую спровоцировала Brexit, приход к власти таких популистов, как Виктор Орбан в Венгрии и Джорджа Мелони в Италии, рост популярности антииммигрантски настроенных политических партий: «Альтернативы для Германии» в ФРГ, австрийской и нидерландской Партий свободы и, конечно же, «Национального объединения» Ле Пен.
Упомянутые Вами критика и демонизация – это просто паническая реакция европейских элит, причем не только в правительстве, но и в СМИ, – осознающих, пускай и постепенно, что они проигрывают битву. Элиты выставили вопрос об иммиграции моральной дилеммой: добро против зла. Теперь они подходят к нему с политической точки зрения: выиграть или проиграть. страх и разочарование от осознания того, что они не смогут добиться успеха в текущих условиях и рискуют лишиться власти выражаются в агрессивном языке, используемом ими для осуждения выступающих против неконтролируемой миграции политиков.
ЕС напоминает примитивный организм, способный двигаться только для того, чтобы избежать связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани">боли. Крайняя непопулярность нынешней иммиграционной политики – источник бедствия для системы. Поэтому на саммите в Брюсселе главы европейских государств пойдут на уступки общественному мнению: например, на ужесточение пограничного контроля или более строгое определение понятия «убежище». Но это слабые лидеры из разделенных правительств – и они также разделены между собой. Можно предположить, что на саммите возникнет другая атмосфера, но она не повлечет за собой фундаментальных изменений.
– В статье для The Free Press Вы заявляете, что не ходили голосовать на двух последних выборах, но на этих отдадите свой голос за Дональда Трампа. Что привело Вас к такому выбору? Какие движущие силы, лежащие сегодня в основе американской политики, могут мотивировать избирателей?
– Джо Байден вступал в должность, думая, что он вернет страну к нормальной жизни. Вместо этого он попал в ловушку идеологов-прогрессистов, стремящихся контролировать каждый аспект жизни США, чтобы изменить большую ее часть – от автомобилей, которые мы водим, до нашего режима питания и отношений между родителями и детьми. В результате сейчас в США представлены всего две основные политические силы: те, кто требует, чтобы правительство контролировало все больше и больше нашей жизни, и те, кто очень хочет, чтобы его никто не контролировал. Как вы уже догадались, я отношусь к последним.
Я также придерживаюсь мнения, что внешняя Политика администрации Байдена была настоящей катастрофой, а поставить Харрис во главе свободного мира – все равно что посадить восьмилетку за руль Maserati.
Трамп – приверженец хаоса, так же как республиканцы – это партия хаоса. Я бы предпочел приверженцев свободы и ее партию – но на выборах приходится довольствоваться тем, что имеем.
– Кому выгодна растущая поляризация в западных демократиях, свидетелями которой мы становимся? Кому она выгодна в политической перспективе? И кому она выгодна с экономической точки зрения?
– Поляризация подразумевает, что в политике и обществе существуют два противоположных полюса. Но это не так – мы расколоты, а не разделены. Мы словно разбившееся вдребезги зеркало, и общественность топчется по осколкам. Даже в США, где двухпартийная система навязывает стране своего рода искусственную поляризацию, обе партии заметно раскалываются на кусочки, а число избирателей, воздерживающихся от голосования, растет в геометрической прогрессии.
Такая фрагментация возникает не вследствие дьявольского заговора тех, кто хочет извлечь выгоду из перемен. Она имеет глубокую структурную природу. Интернет-революция и пришествие эпохи смартфонов превратили уходящий, почти аристократический мир массовых процессов и организаций в плебейский хаос конкурирующих цифровых сообществ. разрыв был травматичным, и мы пока еще на ранних его стадиях. Я, конечно, не доживу до его окончания. Но мы не пассивные наблюдатели истории, зажатые в тиски огромных безличных сил. Напротив, мы актеры в этой драме. От наших действий будет зависеть ее исход: выживет ли открытое общество или даже укрепится в последнем акте.
Вы спросите, кто от этого выиграет: выгодоприобретателями должны стать великие практики западного общества, обогащающие жизнь: представительная демократия, права личности и свобода слова. Только от нас зависит, произойдет ли это.
Мартин Гурри – аналитик, специализирующийся на использовании «публично доступной информации» (open media). Работал в ЦРУ. Автор книги «Восстание общественности и кризис власти в новом тысячелетии» (The Revolt of The Public and the Crisis of Authority in the New Millennium, Stripe Press, 2014).
