Во Франции вышла книга «О ведении войны», основанная на революционных идеях русского военно-политического стратега Александра Свечина (1878 — 1938).
В книге «О ведении войны» Бенуа Биан и Жан Лопез размышляют о революционном взгляде на войну со стороны бывшего царского офицера, а потом советского военачальника и жертвы сталинских репрессий Александра Свечина. Перед нами то, что мы называем книгой-пособием от мастера. Не стоит удивляться. Оба автора являются экспертами в военной области. Наш первый исследователь — Жан Лопез, соавтор книги «Барбаросса. 1941 год. Абсолютная война», автор энциклопедических трудов по ведению войн и военных операций. Наш второй исследователь — Бенуа Биан, военный историк, который в течение пятнадцати лет размышлял над военной стратегией и который, начиная с 24 февраля, делился со своими читателями подробным анализом о конфликте на Украине. Он отметил главный пробел в стратегическом подходе Франции: в нем отсутствует оперативное Искусство, зародившееся в СССР в 1920-х годах. Во времена Covid между двумя экспертами начался очень важный разговор: 337 вопросов и 337 ответов одинакового уровня позволили по-новому взглянуть на всю историю военных операций за две тысячи лет, в частности, операций XX века. Яркий, увлекательный и познавательный анализ. Даже не имеющие прямого касательства к армии люди могут воспринять его как увлекательное чтение. Но, собственно, что такое оперативное Искусство? Ответ на этот вопрос содержится в этом пространном интервью, которое также знакомит нас с Александром Свечиным, которого авторы ставят в один ряд с великим немецким стратегом Клаузевицем. Le Почему оперативное искусство настолько важно, что нужно посвящать ему книгу? Бенуа Биан:Мы пришли к выводу, что в военном искусстве в какой-то момент произошел разрыв между стратегией и конкретным боем. Стратегию сочли неспособной «вести войну», тактика, как конкретная методика ведения боя, взяла верх. Оперативное Искусство, определяемое как отдельная военная дисциплина, зародилось после выявления этого разрыва в 1920-х годах. Оперативное Искусство направлено на устранение этого разрыва. Стратегия стала определяться как искусство «последовательности боев», позволяющее использовать каждый бой как шаг к достижению стратегических целей войны, то есть политического прежде всего результата. Это фундаментальный инструмент осмысления войны и ее ведения сегодня и в будущем. — Но все-таки так ли уж велик был описанный вами разрыв? Разве во время Первой мировой войны не работали стратеги? Жан Лопез: Конечно. Но какого было качество этих стратегов? Возьмем, к примеру, человека, считающегося великим немецким стратегом, генерала Людендорфа. Весной 1918 года ему пришлось взять курс на окончание войны, потому что у немцев начал рушиться тыл. Это было обидно: незадолго перед этим немцы изобрели метод прорыва франко-британских линий обороны при помощи штурмовых отрядов, то есть новых методов общевойскового боя. Так немцы получили в свое распоряжение прекрасный военный инструмент, но проиграли политически. Немцы так и не смогли воспользоваться своим новым военным инструментом. Ведь какова была стратегическая цель нремецкого командования в первую мировую войну? Вклиниться в линии обороны противника во Франции и Бельгии, в идеале — отделить англичан от французов одним из таких клиньев. Однако Людендорф оказался неспособным разработать такую последовательность операций, которая привела бы к этой цели. Его наступления, преподносимые тогда как успехи, носили бессистемный характер. В действительности они ни на йоту не способствовали достижению стратегического результата. Соображения Людендорфа строились на привычном алгоритме поведения: надо вести все новые и новые сражения, побеждать и ждать, пока враг от множества поражений, наконец, сломается. А это неправильно. нужно всегда видеть главную цель, к ней стремиться. Б. Б.: Мы во Франции перешли от наполеоновской модели, существовавшей до 1914 года, где речь шла о достижении одной решающей победы в генеральном сражении, к цели достижения нескольких побед, которые складывались бы вместе. В 1918 году окончательную победу союзникам принесли экономическое и моральное истощение Германии, а также страх немцев перед революцией, то есть события и эмоции
— Вы упомянули Наполеона. Занимался ли он оперативным искусством? Пусть и не зная, чем он занимается с точки зрения двадцатого века? Б. Б.: Занимался. Поскольку он выполнял функции разом и государя, и стратега, Наполеон смог развить оперативный тип мышления. С 1804 года он смог поставить очень конкретную цель войны: отделить Англию от ее союзников в лице Австрии, Пруссии и России, не дать всем этим державам объединиться против него. Вот почему нужно посмотреть на историю войн Наполеона как на длительную цепь военно-политических шагов, а не как на серию победных сражений, коорую видели современники. За 1805 годом (Аустерлиц) стоит разгром Австрии; 1806 год (Йена, Ауэрштедт) знаменовал разгром Пруссии; 1807 год (Эйлау, Фридланд) стал годом поражения России. Но все эти действия в течение трех лет являются лишь этапами в движении к одной и той же цели: изолировать Лондон, лишить Англию союзов в Европе. Эти три года следует рассматривать как единое целое. — Вы обратили внимание на изобретателя этого вида искусства, советского теоретика Свечина, который был неизвестен никому, кроме специалистов. Как он пришел к открытию этого сложного и комплексного понятия — оперативного искусства? Б. Б.: Он был профессионалом-штабистом, изначально царским генералом, который пережил две трагедии: поражение России от Японии в 1905 году, а затем политическое крушение обороны России в 1917 году. Он был первым, кто констатировал разрыв между военно-техническими специалистами, которые рассуждают только категориями боя и тактики, и политическим ведением войны. Погруженный в стратегическую культуру, Свечин, переживший гражданскую войну 1919—1921 годов, поставил стратегию в центр военных действий и взаимоотношений между политикой и армией. Он одновременно последователь Клаузевица (Свечин написал его биографию в 1930-х годах) и Маркса в том смысле, что он снова ставит политику на центральное место, когда речь идет о целях войны. Они определяются государем (как бы он ни назывался — президентом, императором и т. д.) по согласованию со стратегом, а затем реализуются стратегом.