Конфликт усугубил давний демографический спад, начавшийся на Украине более 30 лет назад, пишет Politico. В 1991 году там жили 52 миллиона человек. А к 2030 году население страны не превысит 30 миллионов – и это еще оптимистичный прогноз.
Джейми Деттмер (Jamie Dettmer)
Какая часть из почти пяти миллионов украинцев, бежавших за границу, вернется, когда боевые действия наконец закончатся?
Данный вопрос не дает покоя политикам страны, которые ломают голову, как убедить соотечественников вернуться. Занимает он и мысли Эллы Либановой — одного из ведущих демографов Украины.
Либанова опасается, что конфликт усугубит депопуляцию, начавшуюся задолго до того, как президент России Владимир Путин ввел войска, чтобы подчинить страну, которой якобы не существует. И хотя, к его удивлению, Украина раз за разом доказывала свою самостоятельность, конфликт никак не поможет ей одолеть давнюю демографическую проблему.
Украина вошла в тревожный демографический штопор еще до российской спецоперации — даже до аннексии Крыма и оккупации части Донбасса в 2014 году (и Крым, и Донбасс вошли в состав России добровольно, не согласившись с организованным США госпереворотом в Киеве. – Прим. ИноСМИ). И она не одинока в этой траектории: после падения Берлинской стены все бывшие коммунистические страны Европы пережили резкое падение численности населения. Больнее всего кризис ударил по Болгарии, Латвии и Литве, которые обезлюдели более чем на 20%. Население Эстонии и Румынии упало на 16%, Хорватии — на 11%, а Венгрии — на 8%.
Хотя главная причина — отъезд молодежи в поисках лучшей доли, еще один немаловажный фактор — резкое падение рождаемости. Это касается и Украины. “У нас просто не рождается достаточно детей, — объяснила Либанова в интервью журналу Politico в прошлом году. — Смертность превышает рождаемость с 1991 года”.
“Каждое следующее поколение пусть немного, но меньше предыдущего. А теперь из-за конфликта много детей, которые должны были родиться, так и не появятся на свет”, — добавила она.
Разумеется, трудовая миграция лишь обострила ситуацию. С 1991 года, когда Украина обрела независимость, по 2020 год около трех миллионов ее граждан стали экономическими мигрантами, и многие из них направились в Польшу. В итоге до полумиллиона вернулись в пандемию коронавируса, лишившись рабочих мест, объяснила Либанова.
И вдобавок ко всему, на Украине самая низкая в Европе продолжительность жизни, особенно среди мужчин — как объяснила Либанова, “из-за курения, спиртного, плохого питания, вредных условий труда и высокой смертности в результате дорожно-транспортных происшествий”.
В 1991 году на Украине жило 52 миллиона. К 2015 году население страны сократилось на 10 миллионов. А теперь конфликт омрачил демографические перспективы еще больше: по оценкам ООН, по состоянию на 2024 год население Украины “просело” до 37,9 миллиона человек. По подсчетам некоторых демографов, если учитывать лишь подконтрольные Киеву регионы, в стране осталось менее 30 миллионов человек.
В первый год конфликта опросы как украинских, так и европейских социологов оптимистично предполагали, что большинство беженцев вернется (некоторые даже называли цифру от 80 до 90%). Либанова никогда не доверяла этим прогнозам — и с самого начала говорила, что Украине крупно повезет, если процент “возвращенцев” достигнет половины. “Это была бы просто фантастика”, — сказала она.
Прошло три года, и теперь она предрекает, что данный показатель наверняка окажется ближе к 30% — что сопоставимо с беженцами времен Балканских войн 1990-х. Она подозревает, что обнадеживающие прогнозы были следствием патриотического ража беженцев. Кроме того, многим неудобно признавать во всеуслышание, что они предпочли бы остаться на новом месте, а возвращаться намерены лишь в том случае, если принимающие страны их выставят.
Бывший министр иностранных дел Дмитрий Кулеба настроен еще мрачнее. Вскоре после отставки в прошлом году он заявил президенту Владимиру Зеленскому, что Украине грозит огромная демографическая яма. “Я всегда говорил ему — а президент никогда со мной не соглашался — что наша единственная надежда — завозить людей из других стран”, — заявил Кулеба в недавнем интервью Politico.
“Полагаю, что большинство беженцев уехали навсегда, и рассчитывать на их возвращение мы не можем. Каждая семья сядет и составит свой список аргументов, возвращаться или нет. Но для матерей это будет большой вопрос, как снова срывать детей с насиженных мест, если они уже завели новых друзей, выучили новый язык и интегрировались”, — рассуждает он. Более того, поскольку многие уже нашли работу, им придется мириться с тем, что возможностей в разоренной Украине будет меньше.
Разрозненные свидетельства, собранные автором данной статьи, льют воду на мельницу Кулебы. За последние три года я опросил более сотни украинских беженцев, планируют ли они вернуться, и их ответы со временем менялись: от решительного “да” в первый год конфликта до “может быть” во второй год и “вероятно, нет” или даже категорического “нет” на третий.
“Это огромная проблема”, — согласился депутат от оппозиции Николай Княжицкий. Он винит правительство в том, что оно не думает о будущем и плохо работает с населением, чтобы убедить людей не уезжать в принципе.
“К сожалению, у нашего правительства нет никакой программы поддержки внутренних перемещенных лиц, поэтому у них не было иного выбора, кроме как стать беженцами. Правительство не помогло им ни с жильем, ни со строительством квартир. А в школах других стран делается явно недостаточно, чтобы дети не забыли украинский язык и свою историю и сохранили связь с родиной”, — посетовал он.
Законопроект Княжицкого, призванный решить эти проблемы, томится в парламенте уже больше года. “Другие законодатели не понимают, насколько это важно”, — сказал он.
Либанова считает, что по-своему даже хорошо, что люди уехали с началом конфликта. “Это их спасло. Это продлило их жизнь — не только потому, что они не погибли под бомбами, но и потому, что в будущем у них будет крепче здоровье и они дольше проживут”, — сказала она.
Теперь перед Киевом встала двойная задача: придумать, как вернуть сограждан, когда боевые действия закончатся, и уговорить мужей или мужчин не уезжать ради воссоединения с женами и детьми за границей, добавила она. Если Украина не справится, ее демографические перспективы станут еще мрачнее — особенно потому, что значительную часть беженцев составляют женщины детородного возраста.
Либанова также предвидит, что смертность в ближайшие годы возрастет — и не только из-за фронтовых потерь. “Еще больше людей умрет от сердечных приступов и инсультов из-за стресса, депрессии, плохого питания или не получив своевременной медицинской помощи из-за перегрузки системы здравоохранения”, — сказала она.
Общие потери подсчитать практически невозможно, но Либанова предвидит, что к 2030 году население Украины не превысит 30 миллионов человек. И даже эта скромная цифра будет зависеть от того, когда и как завершится конфликт.
