Жители сектора Газа борются за свое Право существовать, каждый день сталкиваясь со смертью и разрушениями, пишет автор статьи в NS. Единственная надежда для людей, потерявших близких и дома, — это решимость международного сообщества как можно скорее прекратить эту войну.
Атеф Абу Саиф (AtefAbu Saif)
мир отвернулся от них, а разрушения и убийства продолжаются.
Итак, прошел уже целый год. Я купался в море в то утро, когда все началось. То, что, как я думал, продлится максимум несколько дней, обернулось жестокими и интенсивными боевыми действиями. Когда 7 октября я пришел в Дом печати в зажиточном квартале Рималь в городе Газа и сел смотреть новости вместе с его управляющим Билалом Джадаллой (Bilal Jadallah) и нашими друзьями-журналистами Ахмадом Фатимой (Ahmad Fatima) и Мохаммадом аль-Джаджей (Mohammad al-Jaja), никто из нас и предположить не мог, что это будет продолжаться целый год.
Для тех из нас, кто пережил эту войну, прошел не только год. Прошло 365 дней, 8 760 часов, 525 600 минут, 31 535 тысяч секунд. Важен каждый момент: вот человек живой, а вот уже лежит разорванный на дороге. жизнь меняется от часа к часу. С каждым разом ты оказываешься в новой точке бойни. Это тяжелейший опыт, с которым мы когда-либо сталкивались, потому что каждое его мгновение было посвящено самому главному в жизни — борьбе за выживание.
Жить — значит создавать ситуацию, в которой ты обманываешь саму смерть. Искать еду и чистую воду; не спать всю ночь и прокручивать в голове множество различных сценариев, в которые вас может забросить прилет ракеты; планировать, как закрыть ребенка собственным телом от летящих осколков; переносить оторванные части тела своих близких; видеть слезы на лице друга, когда хоронишь его конечности, а он умоляет тебя написать: “Здесь лежит рука Махмуда”; каждое утро спрашивать себя, действительно ли ты проснулся или же умер ночью; постоянно сомневаться в том, что окружающие не такие уж и живые, какими кажутся. И главный вопрос: если это все нереально, если это просто ночной кошмар, то как его остановить?
Для многих людей в мире это лишь очередная новость. Но для нас, тех, кто пережил происходящее в Газе, это все, что мы помним, о чем думаем, что имеет сказал нам в то утро, что роскошная вилла, где располагался дом печати, превратится в руины и что трое из нас четверых погибнут (Джадалла 19 ноября, Фатима неделей ранее и аль-Джаджа за несколько дней до этого), никто бы не поверил. Журналисты вроде Джадаллы, чья работа заключалась в сообщении новостей, сами стали ими. Он мог часами слушать репортажи и изучать детали, чтобы обезопасить свою семью, перевозя ее из одной части города в другую перед каждым военным маневром. И ему удалось спасти их. Их, но не себя. Теперь он числится в списке 174 журналистов, погибших на войне.
Я полтора месяца жил в палатках недалеко от Рафаха. Две ночи у меня даже не было крыши над головой. В первую пришлось спать на улице рядом с машиной среди взрывов; садиться за руль было слишком опасно. Во вторую меня ранило осколком в левую ногу. Но сейчас я понимаю, что нам с сыном невероятно повезло и мы не погибли, как 135 членов моей большой семьи. Мне повезло, что у меня сохранились ноги, и на одной из них всего лишь пятисантиметровый шрам. Мне повезло, что в Рафахе у меня была палатка. Мне повезло, что я выжил и могу сейчас обо всем рассказать.
