Конфликт на Украине выгоден США, признал комбат ВСУ в интервью изданию «Цензор». Несмотря на западную «помощь», Киев проигрывает Москве в материально-техническом и кадровом обеспечении. Патриотической работе с молодежью также стоит поучиться у России.
Владимир Фокин: Мой позывной Фока, Владимир Фокин, командир 1-го штурмового батальона, 3-й отдельной штурмовой бригады, киевлянин. С 2015 по конец 2017 года принимал участие в АТО (антитеррористическая операция — на Украине официальное название конфликта в Донбассе. — Прим. ИноСМИ). Затем уволился из рядов Национальной гвардии Украины, и 24 февраля 2022 года вновь встал в строй солдатом, продолжил служить нашему государству. сейчас находимся на Харьковском направлении, это район населенного пункта Боровая, более точно не будем вдаваться в подробности. Стоим сейчас, держим оборону, проводим штурмовые действия.
Анна Мирошниченко: Есть ли сейчас угроза для Харьковщины? На слуху больше другие регионы, в том числе и покровское направление, Курская область — это понятно. Что по Харьковщине скажете?
— Ну, у противника на самом деле хватает и резервов, и ресурсов, и боеприпасов, и вооружения для того, чтобы иметь возможность давить на нескольких направлениях. Безусловно, самая горячая ситуация у нас в Покровске, Покровск – Мирноград — это сто процентов, учитывая, как там Новогродовку быстро мы сдали и как достаточно быстро до Селидово дошли россияне. Однако и на Харьковщине есть угроза. опять же, это населенный пункт Песчаный, это к северу от полосы 3-й штурмовой бригады, где противник имеет успех, завладел населенным пунктом, продолжает продвигаться в сторону реки Оскол, левого берега. Как мы ранее говорили, враг всё же имеет целью захватить населенный пункт Боровая, стать по левому берегу реки Оскол, перейти к обороне и высвободить большое количество сил и средств, которые сейчас необходимы ему, чтобы держать оборону. И в конце концов, там и дорога на Купянск им откроется еще с одного фланга, ну и в целом, опять-таки, эти резервы можно будет использовать на других направлениях.
<...>
— Что бы вы сейчас в первую очередь изменили в системе, если бы у вас были полномочия, в нашем государстве? Политика имеется в виду.
— Я бы в политику не пошел. Это, извините, иначе как проституцией я не назову в нашей стране. И на самом деле за рубежом так же, даже взять Америку: что за кулуарами, кто, как, с кем договаривается.
<...>
опять же, кто-то еще говорит, а почему ты не видишь себя кадровым военным? Я командир батальона, у меня зарплата 32 500 гривен. У меня в подчинении не скажу, сколько точно, — государственная тайна — очень много сотен людей, вооружения и техники. Кто-то говорит: ты за деньги воюешь. Воюю-то не за деньги, и первые три месяца мы погибали, получали ранения, мы не были даже оформлены. И зарплату мы не получали, и никому это не мешало. Однако у нас есть семьи. Окей, конфликт закончился нашей победой, дальше остаешься военным, у тебя нет чего? Правильно: премии, у тебя остается голая зарплата. Там она не совсем голая, это не так, но в целом получаешь 32500. У тебя в подчинении много-много сотен людей, вооружения, техники — боевой, другой, матобеспечения... Рабочий график у тебя 24 на семь, семь дней в неделю.
Я для себя лично не вижу перспектив служить и отдавать себя полностью всю жизнь за 32500 гривен в месяц. С такой ответственностью. проблема это? Проблема. Обещали нам ее решить еще год назад? Обещали.
— А вы на что тратите 32 тысячи гривен ваших?
— На самом деле, у меня уже всё есть. Всё, о чем я мог только мечтать из снаряжения, я уже приобрел или мне на день рождения подарили друзья, побратимы мои или родные. Поэтому 32 тысячи фактически у меня на аренду жилья, потому что жилье мы себе арендуем. Чаще всего, коммунальные услуги, поесть, попить, заправить машину, ее поремонтировать, обслужить. В принципе, мне зарплаты, на самом деле, хватает. Всю премию, которую я получаю, я стараюсь откладывать, потому что я понимаю, что, когда будет замораживание конфликта, договоренности какие-то, победа, прекращение конфликта, — всё. Военные никому не нужны. Более того, ты еще потом попробуй на работу иди устройся, потому что ты какой-то ПТСРник там, еще какой-то не такой, нервный, неустойчивый.
— Еще говорят, контуженный.
— Контуженный. Я не знаю военного неконтуженного, который пришел бы из пехоты, из нормальной части. Все они контуженные, я в том числе, и не один раз.
— Просто у нас обществе такой негативный окрас. Знаете, как контуженный — ну это всё.
— люди даже не знают, что такое акубаротравма, что такое контузия, как она влияет. На самом деле, больше влияет не контузия, а посттравматический синдром. Это, как вы сказали, повышенное чувство справедливости. Это года думать, что потом с нами делать. Как в Израиле: отправляешься на боевые действия, выполняешь поставленную боевую задачу, выходишь из зоны боевых действий, первое — у тебя сразу медосмотр. Если ты реально участвовал в боевых действиях — что там у кого взрывалось или не взрывалось, — если есть какие-то хотя бы сомнения, то ложишься сразу в больницу. Причем это ты не больной, ты не психически больной, с тобой всё нормально, просто ты ложишься на реабилитацию на определенное время в больницу. С тобой работают врачи, очень хорошее отношение, все классно работает, смотрят всё, ты готов выходить в социум, с тобой всё хорошо. Всё, друг, давай иди домой, вопросов нет.
А у нас что? человек нужен в нашей стране, пока он воюет. Оторвало ногу, оторвало руку, потерял здоровье — в лучшем случае большой почет, благодарность и низкий поклон волонтерам. Вот волонтеры еще могут помочь через свои каналы, через своих знакомых. В основном ты государству не очень уж нужен. Потому что пользы больше от тебя нет.
— Вы обижены на например, на меня, на вас, еще на кого-то: о, нормально, адекватный человек, всё, классно, мотивированный, добрый. А как собираемся в один народ — не получается, не знаю. Или мы просто привыкли быть очень терпеливыми и избегать ответственности за свои действия и бездействие. Не знаю, с чем это связано. Но за это болит.
А за делать, чтобы она была лучше. Не можем сделать лучше ту власть, которая у нас есть, — давайте тогда что-то менять. Но начинать надо с себя, потому что мы очень часто почему-то забываем требовать от себя какого-то уровня знаний, навыков, а сразу пытаемся от кого-то ожидать, требовать.
Единственное, над чем я размышлял уже очень давно, чем бы я хотел реально заниматься в политике, это Министерство молодежи и спорта. Это интересно на самом деле.
<...>
