Урегулирование грузино-абхазского конфликта с каждым годом отдаляется от реальных действий. Недавнее заявление президента Грузии Саломе Зурабишвили, посвященное Дню абхазского языка, не оставляет иллюзий по этому поводу – риторика официального Тбилиси по отношению к Абхазии не может измениться. Основная мысль президента Грузии состояла в том, что «абхазский язык необходимо спасать из-за российской оккупации».
Вообще уже сложно сказать, чего ожидают грузинские политики, делая подобного рода заявления? К тому же абхазское общество такие пассажи просто раздражают, так как в республике не считают свою страну оккупированной. А Москве, Брюсселю и Вашингтону нет дела до того, что там говорит грузинский президент абхазам – для этих столиц есть более важные темы, чем находящийся в длительной консервации грузино-абхазский конфликт.
В Грузии слова Саломе Зурабишвили вряд ли вообще заметили, тем более сейчас, когда внимание жителей страны поглощено экс-президентом Михаилом Саакашвили. Но даже когда Саакашвили перестанет голодать, а население Грузии свыкнется с результатами второго тура голосования, все равно любые последующие, словно сделанные под одну копирку обращения к абхазам, обречены оставаться незамеченными широкими массами. Вот если бы Зурабишвили или кто-то из других грузинских официальных лиц вдруг не упомянули бы термин об «оккупированной Абхазии», вот тогда появился бы огромный интерес.
Раньше Абхазию называли сепаратистской республикой. Но с момента признания Россией в 2008 году независимости Абхазии и Южной Осетии Грузия использует другой термин – территории, оккупированные Россией. Теперь тезис о сепаратизме абхазов и осетин в грузинской политической риторике уже не встретить. Доктрина грузинских властей и общества когда-то была озвучена Саакашвили и с тех пор поддерживается политической элитой: «нет никакого грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов, а есть только конфликт Грузии с Россией». Другими словами, если Тбилиси помирится с Москвой, то абхазы и осетины со слезами радости в глазах вернутся в состав Грузии. А пока этого не случилось, они мучаются под российской оккупацией». Этот подход закреплен и официально – в виде закона «Об оккупированных территориях». Хотя, приняв его, Грузия лишила себя даже гипотетической возможности для маневра.
Помимо всякого рода санкций по отношению к Абхазии и ее гражданам, предусмотренных законом «Об оккупированных территориях», там есть еще пункт, который запрещает любые контакты грузинских чиновников с официальными представителями Абхазии и Южной Осетии.
Получается, если Сухум и Тбилиси придут к общему пониманию урегулирования грузино-абхазского конфликта, то из этой затеи ничего не выйдет, пока грузинские власти не отменят закон об оккупации. А отменить его, даже если захотеть, не под силу ни одной политической силе в нынешней Грузии.
В свое время гипотетический шанс что-либо кардинально изменить в отношениях с Абхазией был в начале президентской карьеры у Михаила Саакашвили, так как он имел невиданный рейтинг доверия у своих граждан. Как он этим шансом воспользовался, всем известно – война 08.08.08. Его преемник, олигарх Бидзина Иванишвили, пришедший к власти в 2012 году со своей партией «Грузинская мечта», такого сильного влияния, как Саакашвили, уже не имел. И, тем не менее, его авторитета и денег хватило бы, чтобы пересмотреть ставший традиционным подход по отношению к существующим конфликтам. Иванишвили предпринял такую попытку – запустил ревизию закона «Об оккупированных территориях». Но грузинская элита, в том числе и близкая к нему, восприняла это в штыки. «Не хотите, ну и ладно», – подумал, вероятно, Иванишвили, и оставил все как есть.
В Абхазии отношение к переговорам с Грузией (Женевские дискуссии не в счет) также весьма прохладное. У действующего президента Аслана Бжания в начале каденции была попытка инициировать прямые переговоры с Грузией на официальном уровне. Он даже включил в свою внешнеполитическую концепцию пункт о возможности многоуровневых переговоров с Тбилиси. Однако это не восприняли ни в Грузии, ни в Абхазии. Готовность к переговорам грузинская сторона тут же расценила как подготовку к акту капитуляции со стороны Абхазии. В Сухуме активность в грузинском направлении оппозиция расценила как действия на грани предательства. Основной посыл состоял в следующем: «Как мы можем говорить с Грузией, когда столько наших граждан погибло в войне с ней?»
После такой отрицательной реакции у себя дома Бжания, как в свое время Иванишвили, вероятно, также подумал: «Не хотите, ну и ладно». Убрал из Концепции пункт о многоуровневых переговорах и больше к грузинской теме не возвращался, сконцентрировавшись взамен на поиске российских инвестиций в Абхазию.
И в Тбилиси, и в Сухуме негласно уже отказались от любых активных действий по разрешению грузино-абхазского конфликта. К этому их привели два фактора: отсутствие реальной угрозы новой войны, а также постоянная внутриполитическая нестабильность в этих республиках.
Поэтому грузинские политики ритуально и далее будут периодически вспоминать «оккупированную Абхазию», а, в свою очередь, абхазские коллеги про Грузию и вовсе думать не хотят.
