Что касается массированных ударов ВТО по промышленности (о чем Храмчихин не говорит, но о чем рассуждают многие другие российские стратеги), то этот сценарий выглядит не менее абсурдно. Ведь удары по складам ядерных боеприпасов и радиоактивных материалов, АЭС и заводам ядерного топливного цикла, по нефтеперерабатывающим заводам, химическим предприятиям и хранилищам были бы равнозначны применению оружия массового поражения. Кто поверит, что, окажись американцы в положении объекта нападения, они не решились бы использовать ядерное оружие? Почему же наши стратеги применяют к собственной стране другие стандарты?
В гипотетическом пределе, при полной загрузке всех своих тяжелых бомбардировщиков, надводных кораблей, многоцелевых подлодок, четырех стратегических ракетоносцев «Огайо» и части МБР и БРПЛ, американцы по максимуму могли бы развернуть до 12 тыс. крылатых ракет большой дальности и обычных боеголовок на баллистических ракетах. Много это или мало?
Вспомним, что в войне против Югославии в 1999 году НАТО применила 15 тыс. авиационных средств поражения, из которых 30% были высокоточными. В 2003 году США обрушили на Ирак еще больше бомб и ракет, из которых уже 60% относились к разряду ВТО. В случае удара по Ирану или КНДР потребуются гораздо более крупные арсеналы. Теперь посмотрим на карту и сравним Сербию и Ирак с Россией.
В отличие от контрсилового ядерного удара массированное применение ВТО потребует достаточно длительного времени подготовки (даже приготовления к операциям против неизмеримо более слабых Ирака, Югославии и Афганистана, потребовали нескольких месяцев). Эту подготовку невозможно скрыть, и другая сторона будет иметь время для перевода своих ядерных сил и средств, СПРН, системы боевого управления и сил общего назначения в повышенную боеготовность.
В отличие от контрсилового ядерного удара сама операция по применению ВТО против стратегических сил была бы гораздо более протяженной по времени (как минимум несколько дней, а не несколько часов), что оставит другой стороне возможность уже в ходе воздействия применить выжившие средства СЯС. При этом агрессор никогда не сможет быть уверен, что нападение с помощью ВТО не повлечет ядерный ответ, тем более что российские системы СПРН не смогут отличить неядерные ракетные атаки от ядерных.
Получается, что, решившись на массированный контрсиловой удар, агрессор заведомо свяжет себе руки применением только обычного оружия и сознательно пойдет на риск получения намного более мощного ядерного удара возмездия. Можно что угодно думать об американских генералах, но они – не секта коллективных самоубийц.
Дополнительную неопределенность для вероятного агрессора создают оперативно-тактические ядерные средства, которые гораздо труднее быстро обнаружить и уничтожить и которые могут наносить удары по передовым базам США (по экспертным оценкам, у РФ имеется до 1400 ядерных бомб, ракет и торпед флота, морской и фронтовой авиации).
Наконец, самое главное – колоссальный риск эскалации в результате нападения с применением ВТО на ядерную державу совершенно несопоставим с реально вообразимыми плодами такой операции, особенно после окончания холодной войны и растущей взаимозависимости крупных государств в экономическом, социальном и экологическом отношениях, какие бы конкретные международные противоречия их ни разделяли.
ДОГОВОРНО-ПРАВОВЫЕ РЕШЕНИЯ
Несомненно, что американский потенциал ВТО представляет определенную проблему для России. Но пока у нас есть внушительные средства ядерного сдерживания, прямую военную угрозу массированного применения ВТО против РФ не следует преувеличивать (как и возможность планируемых американских систем ПРО перехватить ответный удар). Именно на поддержание оптимального потенциала сдерживания нужно направлять ограниченные оборонные ассигнования, а не на развитие эшелонированной системы ПВО для отражения мифических угроз.
Готовящийся к подписанию новый договор по СНВ может облегчить проблему ВТО, в частности, через согласование правил засчета (баллистических ракет в обычном снаряжении наравне с ядерным). Но в целом это тема будущих переговоров о мерах ограничения вооружений, доверия и транспарентности.
Новый договор, как правильно отмечает Александр Храмчихин, это соглашение о сокращении американских, а не российских СЯС. Ведь последние будут в любом случае сокращаться из-за массового вывода из боевого состава устаревших вооружений и штучного ввода новых систем. Вероятно, правила засчета позволят США осуществлять сокращения в основном путем «разгрузки» части боеголовок с многозарядных ракет, а также через переоборудование некоторых подводных лодок, бомбардировщиков и ракет под неядерные средства. В результате образуется крупный «возвратный» потенциал, что нас не может радовать.
Потому надежный режим контроля соблюдения правил засчета (которые автор почему-то небрежно называет «глупостью») должен гарантировать невозможность быстрого и незаметного «возврата» боеголовок на носители. Он сам по себе станет системой раннего предупреждения об угрозе нападения (едва ли американские генералы согласятся нанести удар «разгруженными» ракетами).
Без договора этот «возвратный» потенциал просто остался бы в боевом составе СЯС США (и мы не имели бы над ним никакого контроля), тогда как российские силы будут и далее сокращаться. Ввиду неизмеримо большей контрсиловой эффективности ядерных средств по сравнению с ВТО, такого рода потенциал США был бы гораздо выше. Без договора для поддержания паритета России пришлось бы тратить на наращивание СЯС многократно больше средств.
КАКАЯ ПВО НАМ НУЖНА
Все стенания, что у нас мало дивизионов С-300/400, беспредметны, пока четко не определена угроза и военные потребности для ее отражения. Покуда у России есть надежный потенциал ядерного сдерживания, сценарий массированных и продолжительных авиационно-ракетных рейдов США с применением ВТО есть совершенно надуманная угроза.
Естественно, что после нового договора по СНВ продвижение по пути ядерного разоружения предполагает все более жесткую постановку вопроса об ограничении ВТО (наряду с ПРО и другими темами). Но в реальном мире даже потеря нескольких больших городов в результате ядерного ответа была бы для США абсолютно неприемлемой ценой за любые плоды «воздушно-космической» кампании против России (и Китая). Для нас же защита с помощью «плотной» ПВО/ПРО военных и гражданских объектов и зон территории от этой гипотетической угрозы подразумевает по сути безграничные потребности наращивания и совершенствования сил и средств, распахивает прорву ресурсных затрат, востребованных для более насущных нужд.
Что России действительно необходимо, так это «тонкая», но всеобъемлющая система отражения одиночных и групповых ударов баллистических и аэродинамических носителей ОМУ и обычных боезарядов. Особенно важно прикрыть АЭС, химические, нефтегазовые и другие опасные объекты, поражение которых даже обычным зарядом может иметь катастрофические последствия.
Распространение ядерного и других видов ОМУ, баллистических и крылатых ракет, получение доступа к ним со стороны безответственных режимов и экстремистов – вот реальная угроза, против которой не работает ядерное сдерживание. И эта угроза распространяется шире всего вблизи российских рубежей. Именно на ней нужно в обозримом будущем сосредоточиться России. Если получится, то совместно с США, ЕС, Японией, КНР...
Источник: http://nvo.ng.ru
[...] Продолжение Добавить в социальные закладки [...]