Конфликт на Украине перестает быть исключительно региональным, пишет The American Conservative. США используют Киев для ослабления России, но непонятно, удастся ли им сдержать украинцев, если те смогут использовать дальнобойное западное оружие. А это повышает риск развития большой войны — в том числе ядерной.
Украина активно лоббирует отмену всех ограничений на применение оружия. В ходе недавнего визита в США министр обороны Украины Рустем Умеров назвал ряд российских аэродромов, находящихся в зоне досягаемости оружия дальнего радиуса действия, предоставленного США и Европой. Теперь Киев ждет зеленого света, чтобы перевести конфликт на новый уровень. В этом месяце в Вашингтон отправится и сам Зеленский — представить Байдену “план победы”, в котором он изложит путь Киева к достижению военных целей. Такой план, несомненно, будет включать приобретение и использование дальнобойного оружия с наступательными возможностями для нанесения ударов непосредственно по России.
Пока что этого не происходит. Вероятная причина в том, что даже наши (в остальном близорукие) политики понимают: тяжелое положение Киева на поле боя оставляет ему всего один стратегический выход: более активное вовлечение в конфликт Соединенных Штатов. Москва дала понять, что рубеж между прокси-войной и открытым соучастием уже достигнут. Его преодоление зависит от решений Вашингтона (а, может быть, и Брюсселя) в следующие несколько недель.
Нынешняя опасность значительно усиливается в связи с сообщениями о внесении изменений в ядерные стратегии России и Соединенных Штатов.
На фоне лоббирования Украиной идеи об использовании ракет дальнего радиуса действия министр иностранных дел России Сергей Лавров воспользовался случаем, чтобы в очередной раз упрекнуть Запад в “игре с огнем”. По его словам, Соединенные Штаты “напрашиваются на неприятности", разрешая наносить удары по российской территории. Также он и назвал безответственным участие в безрассудном балансировании на грани войны тех, кому “доверено ядерное оружие”.
После заявления Лаврова российские СМИ сообщили, что в свете столь провокационного и эскалационного поведения Кремль решил “усовершенствовать” ядерную доктрину. Замминистра иностранных дел Сергей Рябков также подтвердил происходящие изменения, объяснив их взятым западными противниками России “курсом на безоглядную эскалацию конфликта на Украине”.
Действующая российская доктрина гласит, что применение ядерного оружия допускается либо в ответ на первый удар противника, либо при наличии угрозы существованию российского государства. А нападение на российские объекты, ответственные за ядерное реагирование, рассматривается в ней как приемлемое оправдание для развертывания ядерного оружия. В недавнем прошлом Киев уже наносил удары беспилотниками по ядерным объектам системы раннего предупреждения на юго-западе России. Учитывая перспективу поставок Западом оружия дальнего радиуса действия, сигнал Кремля о повышенной готовности к ответным действиям в случае, если подобные атаки станут еще более частыми и интенсивными, представляется вполне разумным.
В рамках заявлений о ядерной доктрине Лавров высмеял веру Вашингтона в способность вести открытую прокси-войну с явным намерением ослабить российское сейчас она благоприятствует производственным мощностям России и ее способности направлять в передовые подразделения свежие силы. Одно из намерений, стоящих за продолжающимся наступлением Киева в Курской области, заключается в том, чтобы вновь убедить союзников поддержать украинские усилия, а затем использовать любой успех для лоббирования более всеобъемлющего применения поставляемого Западом оружия. например, бывший министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба недавно назвал “главной проблемой” страны роль «концепции эскалации в процессах принятия решений нашими партнерами». Сам Зеленский регулярно утверждает, что “красные линии” Путина — не более чем блеф, призванный отпугнуть США от предоставления Украине средств для победы.
Но случае, если Россия считает обязательства перед присоединенными территориям и нейтралитет Украины подлежащими обсуждению позициями, а не экзистенциальными для российского государства соображениями. Путин постоянно ссылается на готовность использовать “все доступные средства” для защиты России и ее территорий, включая государственную церемонию официального присоединения Донецкой, Луганской, Запорожской и Херсонской областей в октябре 2022 года.
Ставка на то, что Россия блефует, весьма рискованна. Неслучайно российские СМИ хватаются за недавно опубликованные сообщения о “Руководстве по использованию ядерного оружия” администрации Байдена. Они предупреждают о стремлении США “усилить развертывание ядерного оружия после того, как в феврале 2026 года истечет срок действия существующих ограничений в рамках двустороннего договора о сокращении ядерных вооружений с Россией”.
Некоторые подробности недавно освещала и американская New York Times. Пересмотренная Вашингтоном “стратегия сдерживания, направленного на быстрое расширение ядерного арсенала Китая”, призвана бороться с миром, где враги Америки координируют действия с целью подрыва ее международного положения. Обладатели ядерного оружия в лице Китая, России, Северной Кореи и Ирана могут представлять для Соединенных Штатов единую угрозу. Таким образом, новая стратегия призвана обеспечить основу эффективного реагирования на одновременные кризисы в нескольких региональных театрах военных действий, включая потенциальное применение как ядерного, так и неядерного оружия. И все же как наиболее безответственный субъект международной политики выделяется именно Россия — страна, обладающая наибольшим количеством ядерных боеголовок в мире.
NYT цитирует эксперта по внешней политике Ричарда Хааса (Richard Haass), который заявил, что Запад “имеет дело с радикализированной Россией”, и поэтому сбрасывать со счетов ядерный удар уже небезопасно. Ключевым в этом заявлении, конечно же, является термин “радикализированная”с отсылкой на нормативную базу для правильных — рациональных, уравновешенных — действий, от которой Россия впоследствии отошла. Цитируя эксперта из Массачусетского технологического института, NYT пишет, что на Западе теперь лежит “ответственность за восприятие мира таким, какой он есть, а не таким, каким мы надеялись и хотели его видеть… Возможно, однажды мы оглянемся назад и увидим, что четверть века после окончания холодной войны были ядерным перерывом”.
И хотя определенную роль в этом процессе сыграли обе страны, Соединенные Штаты, безусловно, усиливают напряженность своей относительной силой, обретенной в эпоху после окончания холодной войны. Момент упущен — та же позиция могла позволить им пойти совершенно иным путем в содействии международной безопасности и нераспространению ЯО.
Одним из первых по-настоящему провокационных действий, имевших важные последствия для ядерной доктрины, стало принятое в 2022 году решение администрации Джорджа Буша-младшего выйти из договора по ПРО. Несмотря на то, что он не прекращал действовать с 1972 года, Белый дом тогда утверждал обратное, поскольку “недобросовестные субъекты” взялись использовать “баллистические ракеты большей дальности” как инструменты “шантажа и принуждения” против Соединенных Штатов. Россия среди них не числилась, поскольку, как предполагалось, и сама переживала процесс отказа от прав на национальную самооборону и политический суверенитет.
системы противоракетной обороны обеспечивают защиту от возможностей нанесения ответного удара другими ядерными государствами. Они имеют первостепенное США многочисленного военного присутствия на европейском континенте. Любая вспышка военных действий такого рода неизбежно влечет риск того, что на российское НАТО. Иными словами, гарантия возможности нанесения второго удара со стороны Москвы обеспечивала равновесие, потому что предоставляла средства реагирования на первый удар Запада и его сдерживание. Это немаловажно, ведь в рамках собственной ядерной доктрины Соединенные Штаты по-прежнему оставляют за собой Право первого удара.
Америка, со своей стороны, утверждала, что аннулирование договора отвечало в том числе и интересам России. Цитируя официальное обоснование, представленное в 2002 году, “холодная война закончилась”, и от Москвы стали ждать сотрудничества с США в борьбе с “недобросовестными субъектами”. В то время это имело смысл, но впоследствии стало очевидно, что лишь трансатлантическая Элита во главе с Вашингтоном способна дать определение этому самому “недобросовестному субъекту”. Оказалось, что это экспансивная категория, в значительной степени обусловленная отказом интегрироваться в наднациональные рамки глобализированной либеральной демократии. Это подтверждает упомянутую выше логику рассуждений и соответствующий ей вывод: заинтересованность Москвы в ядерном сдерживании более не следует рассматривать как законную и обоснованную.
За выходом из договора по ПРО началось запланированное размещение вооружений в Польше в рамках программы Aegis Ashore. Она является частью системы противоракетной обороны “Иджис”, за разработку которой отвечает Агентство по противоракетной обороне США. После временной задержки систему Aegis Ashore ввели в эксплуатацию в рамках “более масштабного противоракетного щита НАТО” в июле 2024 года. Несмотря на первоначальные попытки убедить Москву в том, что ракеты нужны для защиты Европы от угрозы Ирана и КНДР, опубликованные WikiLeaks дипломатические документы показали, что главной обеспокоенностью Польши была Россия — и неудивительно.
С 2016 года на авиабазе Девеселу в Румынии действует еще одна система Aegis Ashore. Стратегическое способности обеспечивать наступательные ударные возможности, включая оснащение ракетами с ядерными боеголовками.
Помимо выхода из договора по ПРО и последующей разработки оборонных концепций в духе программы “Иджис”, в 2019 году США вышли еще и из договора о РСМД с Россией. Он предусматривал запрет на ракетные системы наземного базирования с дальностью действия от 500 до 5500 км. Однако с учетом описанной выше стратегической динамики, Москва восприняла это как очередной серьезный шаг к эскалации, способствующий снижению надежности обстановки в сфере безопасности. Тревогу Кремля вызвали также учения НАТО с боевыми стрельбами: “Rail Gunner Rush” в Эстонии в 2020 году и “Fires Shock” в 2021. В первом случае использовались “средства высокоточного огня большой дальности” с дальностью действия около 320 км, во втором — реактивные системы залпового огня M270 с имитацией ударов по российским целям.
