Распад трансатлантического консенсуса коренится в увядании привычной политики западных государств: она теряет эффективность, пишет TIE. По мере переустройства этих стран либеральный международный порядок ждет необратимый крах.
Амит Джулка (Amit Julka)
Спиралью ввысь, все шире и все выше
Сокол кружит, сокольника не слыша,
Что было цельным, рушится на части,
На мир напало сущее безвластье.
Такое чувство, что строки Йейтса перекликаются с головокружительным темпом событий прошлой недели, возвещающих новую эру политики (потерпите, пожалуйста, я попытаюсь подытожить их покороче). Все началось с того, что вице-президент США Джей Ди Вэнс пересек дипломатическую “красную линию” и прокомментировал в Мюнхене внутренние дела европейских союзников. Вэнс раскритиковал европейские правительства за отказ слушать тех, у кого иные взгляды на иммиграцию — слабо завуалированная отсылка на партию “Альтернатива для Германии”, которую ранее во всеуслышание поддержал Илон Маск. Вскоре последовал телефонный разговор между Трампом и Путиным, в ходе которого лидеры фактически договорились пожертвовать Украиной, заключить сделку в обход Европы и одним махом похоронить действовавший на протяжении 75 лет трансатлантический консенсус по безопасности, воплощением которого была НАТО.
Поскольку исторически как раз европейские лидеры привыкли действовать во внешней политике в обход других (кстати, Африка передавала привет), они запаниковали и поспешили в Париж, чтобы обсудить альтернативную структуру европейской безопасности. Одновременно Кир Стармер и Эммануэль Макрон впопыхах собрались в Вашингтон в последней отчаянной попытке переубедить Трампа. Тем временем на недавно завершившихся выборах в Германии консервативная партия ХСС/ХДС вернулась к власти, а второе место с небольшим отставанием заняла правая “Альтернатива”. Кроме того, премьер-министр Италии Джорджа Мелони раскритиковала левых за истерику по поводу подъема консервативных политиков во всем мире.
Ключевой вопрос: наблюдаем ли мы реальное возрождение правых, и что это сулит будущему международной политики?Первый шаг — это понять саму природу этой политики, поскольку традиционное разделение на левых и правых вносит мало ясности в данный вопрос, сваливая все в одну кучу и не разделяя “левых” и “либералов”, с одной стороны, и “консерваторов” и “неонационалистов”, с другой. Пожалуй, точнее будет принять за статус-кво политику, действовавшую в Западной Европе после Второй мировой войны. Она характеризуется обширным консенсусом между обоими лагерями по вопросам экономики свободного рынка, выборной демократии, американской гегемонии и зонтика безопасности в рамках НАТО. Разумеется, были серьезные разногласия по таким вопросам, как Политика по умолчанию означала игру по определенным правилам, независимо от того, какая партия сейчас у власти. В этом контексте консервативная Политика была близка концепции Майкла Оукшотта: “Быть консерватором — значит предпочитать знакомое неизвестному, а испытанное — неиспытанному”.
Данный подход может показаться идеальным проявлением рационализма, и он действительно работал в определенном историческом контексте послевоенной Европы — стабилизированной планом Маршалла, и согласившейся предоставлять своим гражданам значительную социальную защиту (хотя бы для того, чтобы противостоять коммунистическим соблазнам, исходившим от Советского Союза). Однако с распространением неолиберализма в 1980-х годах, когда государствам пришлось освободить Капитал от оков и принять меры жесткой экономии, стабильность мира, существовавшего после 1945 года, начала рушиться. С распадом же Советского Союза в 1991 году отступила и угроза коммунизма, тем самым предоставив капиталу еще больше возможностей увиливать от налогообложения и клеймить меры социального обеспечения экономическим популизмом. Некоторое время все, казалось, работало — популярность политического брэнда Тони Блэра и Билла Клинтона возвестила о новой эпохе глобализации. Однако с ростом экономического неравенства росла и неуверенность: глобализация раз за разом выходила людям боком. Это также означало, что старый консенсус также начал сдавать: “либерально-консервативная” Политика по умолчанию больше не предлагала никаких решений.
Таким образом, неонационалистические партии с крайне правыми программами (некоторые из них можно даже назвать откровенно фашистскими) начали приобретать некоторую узкоместную популярность вдали от яркого света магистральной политики. Сегодня от них уже нельзя отмахиваться как от “маргиналов”. Для этих партий характерна не последовательная Идеология, а скорее смесь противоречивых позиций, бросающих вызов существующему положению вещей. например, Мелони критикует Францию за неоколониальную политику в Африке, но при этом восхваляет Муссолини и занимает жесткую позицию по вопросам миграции. Аналогичным образом, весьма сдержанная позиция Трампа в споре о визах для специалистов H1-B прямо противоречит его же антиглобалистской риторике в поддержку рабочего класса. Противоречивые лозунги сочетаются с политикой ревизионизма, возвещающей новый национальный золотой век и возврат былого величия — в каждой отдельно взятой стране.
Такое рассогласование вполне сознательно: цель заключается в том, чтобы позволить людям выпустить пар и выплеснуть негодование традиционной политики и неэффективности прошлого консенсуса. Это также указывает на более глубокую структурную проблему, которую Политика сохранения статус-кво не в силах преодолеть. Она исчерпана досуха ее же детищем — неолиберальным капитализмом. Какую страну ни возьми — США, Великобританию или Германию — люди глубоко недовольны политическими вариантами, между которыми приходится выбирать.
Встряска привычной внутренней политики отражается и на международном уровне. Таким образом, крах трансатлантического консенсуса коренится в увядающей “политики нормальности”, которая теряет эффективность. По мере преображения этих стран либеральный международный порядок ждет необратимый структурный крах. Означает ли это также, что грядет новый глобальный альянс правых? Я полагаю, не совсем. Принципиальное отличие в том, что у правой политики нет универсального измерения: национальное Марксизма, который верит в интернационалистскую солидарность между рабочими, правые движения могут в лучшем случае заключать лишь тактические союзы. Более тесная, материальная солидарность противоречит самой сути их политики, основанной на непреодолимом различии между собой и всеми остальными. В то же время мы можем увидеть иной мир, где логика власти воплощена в “сферах влияния”.
Без универсальной этической программы мир, таким образом, может войти в затяжной период порядка и беспорядка, существующих параллельно друг с другом.Хотя эта перспектива может показаться мрачной, здесь есть своя возможность — шанс радикально переосмыслить политику и изложить некий новый универсализм. Давайте посмотрим, кто это может сделать.
Амит Джулка — доцент кафедры международных отношений Университета Ашока
